Добровольческая армия не смогла использовать успех бригады Маркова: противник значительно превосходил силами - 28000 человек с 2-3 бронепоездами и 20-25 орудиями. Потери добровольцев под Екатеринодаром составили до 50%. На военном совете 30 марта все, кроме генералов Корнилова и Алексеева, были за прекращение штурма Екатеринодара. Насколько велика была усталость, свидетельствует то, что генерал Марков тут же, во время совещания, уснул, сидя в углу на соломе: сказались две бессонные ночи и крайнее напряжение. Он громко заявлял, что его люди не выдержат. Когда же все-таки новый штурм Екатеринодара был назначен на утро 1 апреля, Марков, вернувшись к себе, сказал своим разведчикам: "Наденьте чистое белье, у кого оно есть. Будем штурмовать Екатеринодар. Екатеринодара не возьмем, а если возьмем, то погибнем".
Смерть Корнилова 31 марта отменила повторный штурм столицы Кубани. Новый командующий Добровольческой армией генерал Деникин принял решение об отходе на север... К ночи на 1 апреля армия подошла к немецкой колонии Гначбау. Следующий день был ужасен - все усиливающаяся стрельба красных, снаряды падали по всей колонии, убивая лошадей, добивая раненых. Настроение добровольцев, потрясенных смертью Корнилова, было крайне подавленное. Поползли темные слухи...
Спасением своим Добровольческая армия почти всецело обязана Маркову, проявившему необычайное мужество и находчивость в ночном бою со 2-го на 3-е апреля у станицы Медведовской. Приказ Деникина за N 198, изданный в самый тяжелый день для армии, 2 апреля 1918 года, при выступлении из Гначбау на станицу Дядьковскую, гласил: "Генералу Маркову с частями 1-й бригады выступить из колонии Гначбау в 17 часов и следовать по направлению Медведовской, по взятии которой выставить заслоны к северу и югу по железной дороге, по проходе обоза следовать за ним, составляя арьергард" . Армия в полторы тысячи человек собралась для последнего броска, оставалась последняя возможность проскочить через железную дорогу у станции Медведовской.
Около 4 часов утра части Маркова стали переходить через железнодорожное полотно. Марков, захватив железнодорожную сторожку у переезда, расположив пехотные части, выслав разведчиков в станицу для атаки противника, спешно начал переправу раненых, обоза и артиллерии. Внезапно от станции отделился бронепоезд красных и пошел к переезду, где уже находился штаб вместе с генералами Алексеевым и Деникиным. Оставалось несколько метров до переезда - и тут Марков, осыпая бронепоезд нещадными словами, оставаясь верным себе: "Стой! Такой-растакой! Сволочь! Своих подавишь!", бросился на пути. Когда тот действительно остановился, Марков отскочил (по другим сведениям тут же бросил гранату), и сразу две трехдюймовые пушки в упор выстрелили гранатами в цилиндры и колеса паровоза. Завязался горячий бой с командой бронепоезда, которая в результате была перебита, а сам бронепоезд - сожжен . В центре боя, вплотную к стене бронепоезда - Марков. Его распоряжения и голос доминировали над всем. Трофеи, захваченные в этом бою - до 100000 орудийных патронов и 400 артиллерийских снарядов - вселили в добровольцев надежду на успех.
В станице Дядьковской Добровольческая армия была вынуждена оставить своих тяжелораненых. "Ваше Превосходительство, правду ли говорят, что мы окружены?", - обратился к генералу Маркову доктор. - "Совершенно верно, мы окружены", - спокойно ответил Марков. И, глядя на печальное лицо доктора, закончил, садясь на своего коня: "Знаете, доктор, Г... тот начальник, и Г...ые те войска, которые не прорвут окружения".
Добровольческая армия с честью вышла из окружения... Деникин вывел ее на отдых в станицу Успенскую, и здесь была получена долгожданная весть. Вернулся полковник Борцевич, посланный на разведку на Дон с депутацией от казаков из южных станиц. Донцы заявили, что весь Дон готов к восстанию и только ждет на помощь Добровольческую армию. Это предопределило дальнейшее движение: на Дон - было единогласным решением .
